Момент, что порой вставляет хлеще любой сласти, написанной картины, гор и озёр, секса с любимой женщиной…
Город посапывает, а я вываливаюсь из берлоги в новый день, а в ушах – совершенно незнакомая dj соляночка. И вот будущие воспоминания и мнемоническая привязка к трекам вписываются в сознание причудливым узором, словно изморозь на стекле. Я могу включить мои любимые вещи и помнить где, когда, с кем, как пахло и что чувствовалось. Или не помнить конкретику, но помнить сентименты и чувства.
Насчёт этого микса мне моя тогдашняя спутница после n раз слушания сказала: «о, я наконец поняла». Безценно, чо. Редкость. Перед вручением я не преминул упомянуть, что «там и том йорк есть», т.к. знал, что в неподготовленное ухо электроника может заливаться туго.
Я же его ассоциирую с весной. Гормоны клокочут, надежды оттаивают, а в шею задувают особенно дерзкие ветра.
Быть во флоу со вселенной. Уан ту фри, уан ту фри, степ бай степ. А звук есть не что иное, как её сердца стук. Тук-тук.
Город посапывает, а я вываливаюсь из берлоги в новый день, а в ушах – совершенно незнакомая dj соляночка. И вот будущие воспоминания и мнемоническая привязка к трекам вписываются в сознание причудливым узором, словно изморозь на стекле. Я могу включить мои любимые вещи и помнить где, когда, с кем, как пахло и что чувствовалось. Или не помнить конкретику, но помнить сентименты и чувства.
Насчёт этого микса мне моя тогдашняя спутница после n раз слушания сказала: «о, я наконец поняла». Безценно, чо. Редкость. Перед вручением я не преминул упомянуть, что «там и том йорк есть», т.к. знал, что в неподготовленное ухо электроника может заливаться туго.
Я же его ассоциирую с весной. Гормоны клокочут, надежды оттаивают, а в шею задувают особенно дерзкие ветра.
Быть во флоу со вселенной. Уан ту фри, уан ту фри, степ бай степ. А звук есть не что иное, как её сердца стук. Тук-тук.
